Потом ты выйдешь замуж за инжэнера

Первый рабочий телефон на моем первом рабочем столе был задорного лягушачьего цвета, с белым диском, пузатый, как Черчилль. По черчиллю часто звонили женщины и просили позвать ВасильИваныча. Мне было семнадцать, ему было за пятьдесят, и мне казалось, что сорок девять из них он работает корреспондентом в нашей редакции. Десять месяцев из двенадцати он летал по городу в надвинутой на нос шляпе, в сером плаще-болонья с развевающимися от стремительной ходьбы полами, с фотоаппаратом на груди. Провинциальные дамочки млели, черчилль звонил. ВасильИваныч влетал в кабинет на мой зов, делал «книксен» лицом, и шептал в трубку «Аллеее…»

Звучали такие полу-диалоги (вторую прекрасную половину мне, конечно, не было слышно – все фразы принадлежат Ромео):
- Да, доброе утро. А кто это?
- Аааа, это ТЫ, как я рад!
- Да нет, не побеспокоила, хорошо, что позвонила!
- Почему не удивлен, я удивлен.
- Да, я понимаю, что мы давно не виделись. Но я все равно надеялся, что ты позвонишь, поэтому не удивился. Ну расскажи, как у тебя дела, что нового?
- Ничего нового? Мммм. А где ты сейчас живешь?
- Все там же? Мммм. А где сейчас работаешь?
- И работаешь все там же? Мммм. А как семья?
- Все еще одна? Отчего же, такая прекрасная женщина… Ну, не стоило, я не стою никаких жертв. Да, конечно, конечно, увидимся. Не знаю пока, когда, столько дел, столько дел. Я тебе позвоню. Как-нибудь позвоню. А номер… А, и номер все тот же. Хорошо, не грусти, позвоню.

Ромео опускал трубку и вздыхал: «Если б я только понял, кто это… Неудобно напрямую спросить»… И убегал выполнять норму строк и стрелять трешку в долг. У меня не брал – звал «наша юная пионэрка» или «мой юный коллэга». Долги он вписывал в блокнотик между заметками для репортажей, меня по молодости несовершеннолетних лет в списки кредиторов принципиально не включал.

- Знаешь, а Вася был очень красивый в молодости, - сказала корректор Зара, - и он образованный и добрый человек, всем готов помогать, везде у него друзья. Романтик. Даром что сильно пьющий. Между прочим, мне Фета открыл. Столько стихов наизусть знает. Дамы не могут устоять.

Увы, писал ВасильИваныч плохо, несмотря на доброту и знание русской поэзии. Из перлов запомнилось: "Теперь она передает девочкам-школьницам секреты женского мастерства" - про пожилую учительницу труда...  Впрочем, его любили и ляпы прощали. И пристрастие к дешевым плодово-выгодным напиткам в редакции тоже не порицалось в силу всеобщности: вечерами народ дружно собирался под зеленой лампой редактора и даже в самые антиалкогольные времена потягивал «чай» из невключаемого электрического самовара, но днем мелькать перед посетителями в возбужденном состоянии было запрещено. За преступание временной черты ВасильИваныча разбирали на собраниях, как Афоню. Он делал очень озабоченный вид и книксен лицом, доставал свой блокнотик и конспектировал обличительную речь редактора.

- Успели записать, Василий Иванович? – ядовито интересовался редактор.
«Помедленнее, я записываю», - прыскала вся контора и ждала конца рабочего дня у самовара. Бегал за вином для «чая» всегда ВасильИваныч.

Я вздыхала и шла за свой ответсековский стол редактировать его писанину: «Вот если человек много читает Льва Толстого – он духовно растет. А если я каждый день читаю ВасильИваныча?.....»

Перед моим первым скоропостижным наивным замужеством ВасильИваныч – единственный – пытался меня отговорить. Пришел в кабинет, покрутил в руках черчилля, подергал себя за нос: «Мой юный коллега… Я тебе ничего не скажу,
  я тебя не встревожу ничуть… Может быть, ты немного торопишься? У тебя такое прекрасное будущее… Ты красивая, умная, особенная девушка, потом выйдешь замуж за инженэра...»

Потом - наступило, мой дорогой ВасильИваныч, через четверть века я вышла замуж за инженера.

Круговорот весны и осени в природе

Если наступил сентябрь - урожай должен тучно лежать в закромах, а не путаться под ногами в огороде. Моя мама тщательно выверяет жизнь по календарю. С некоторым его опережением. Это след ударного воспитания советской отличницы: пятилетку в три года, план досрочно, догоним и перегоним. Поэтому к середине августа всё должно браво отцвести и вызреть, уронить урожай в корзинку, пожухнуть и быть выдранным с корнем. Ибо нефиг, зима на носу.

Смену времен года мама чувствует, как перелетная птица, сердцем. Двадцать градусов тепла и зеленая листва ее не смущают. Мало ли нелепостей вокруг. Упрямо не облетавшие листья малины прошлой осенью она пообрывала вручную. Ибо нефиг. Упадут еще потом на снег, а у мамы во всем порядок. Всякие радования осенним цветочкам и мечты о продлении лета - это просто бесхозяйственность и непонимание законов ботаники.

Первые подходы к расчистке земли догола начинаются задолго до бархатного сезона.
- Пойду огурцы выдергаю, - мама настороженно косится на меня, заранее зная, что я кинусь защищать задержавшееся в детородном репродуктивном буйстве растение.
- Ма, а ты пару огурчиков за день еще снимаешь?
- Чё это парочку. Ведрами уже не растут, но десяток-то бывает.
- А зачем тогда выдирать?
- Да разве это огурцы? Висят-висят, за день созреть не могут. И листья уже некрасивые какие-то. Вот ты мне свеклу выкопать не дала, а вдруг завтра дождь? Суши ее потом.

Я сдаюсь: дождю плевать-поливать на мои функции защитника растений и на предсказания метеорологов, хоть они на кофейной гуще, хоть на мышиных костях гадают. Он коварно может нагрянуть. А я мамину свеклу сушить не хочу. Вытирать ведь каждую заставит.

Маньячная мамина тяга к фитоубийствам носит выраженный сезонный характер. Осенний. А летом она любит и холит своих молчаливых толстых подопечных, здоровается с каждым по утрам, переворачивает с бока на бок к солнышку, подкладывает под лежебок бумажки и досочки, чтоб не перепачкались. Каждая клубничина к палочке привязана - для стерильности. Кабачками можно играть в городки, свекла с футбольный мяч, укроп выше моего роста. Но мамина нежность скоротечна и обречена, как любовь семиклассника к учительнице: все, о чем она заботилась, обязано принести полезные плоды и вовремя быть перемолотым в кусторезке. До дождя.

На том стоит ее философия и эстетика. Все нужное должно быть полезным. Все полезное должно быть красивым. Все, что стало некрасивым, должно быть выдрано. А бесполезное вообще нефиг сажать.

Тех, кто сидит (и, не дай бог, лежит) сложа руки, когда другие работают, в маминой семье не уважали. Дружный коллективный труд и взаимовыручка у нее в спинном хребте. Будет с утра до ночи ковыряться со мной рядом, пока лапы не протянет, даже если я занимаюсь какой-то бессмысленной возней с цветами. Сколько труда, - туманно написано при этом у мамы на лице, - а прок какой? Невкусные же совсем! Лучше бы картошку прополола.

Названия цветов для агротехники штука бесполезная, поэтому мама дает им свои, гораздо более понятные имена, иллюстрируемые жестами.
- Ну и корень у этой твоей Длинной-Розовой-Махровой (Руками мама изображает нечто высокое). Как у дуба! Весь день провозилась, выкапывала, - хвастается она мне очередным трудовым подвигом.
- Мальву???? Мамочка, она же многолетняя, я ее два года выращивала(((

Надо признать, цветы мама уже почти не выбрасывает и, раз уж они меня радуют, даже поливает. Ну, так, возбудится иногда, прополет клумбу на метр вглубь. Ибо нефиг, зима на носу.

- Наташенька, ну что ты расстраиваешься? Я помочь хотела, грядку к зиме от травы освободила.
- Мааа, это не трава, это физалис. Его ж невозможно с сорняком спутать - на нем фонарики оранжевые, их даже в темноте видно.
- Видела я ваши фонарики. Раскрыла - а там ни семян, ни ягод. Тьфу.
- Так он декоративный. Но ты ведь и огородный сорт, с ягодками, с корнями выдрала...
- Фигня у него какая-то, а не ягоды. Но я их для тебя собрала. Хочешь, я отцу скажу, он тебе эти фонарики посушит.

Папа сушит физалис, я траурно вздыхаю над осиротевшей клумбой и иду выкапывать бегонию. Цветет, дурочка. Спрячу в подвал, а то кое-кто уже наверняка хищно на нее поглядывал и точил когти.

У мамы всякому овощу свое время. Сейчас нужно мести листья и жечь ботву, потом убирать снег и запасаться торфяными горшочками, затем лелеять рассаду. Потом семена, заброшенные в землю, должны быстро показать маме зеленые головки - желательно в тот же день, ждать она не умеет. Первый огурец она срывает раньше всех в поселке. Картошку выкапывает ровно через 90 дней после посадки. И первая начинает готовиться к зиме.

Мне кажется, если б это было возможно, осенью мама под корень спиливала бы все яблони и выкапывала газон. Чтоб к зиме чисто было. А весной бы заново сажала.

Весна у мамы наступает примерно в январе.